Сергей Алфёров – «Отобранная жизнь»
Москвичка Виктория Шаронова никогда прежде в Таре не бывала, но решила сюда обязательно приехать, когда десять лет назад узнала в обществе «Мемориал», что её прадед Даниил Степанович Бредихин был расстрелян в нашем городе, а значит, где-то здесь и похоронен…
В Сибирь не по доброй воле
Даниил Бредихин родился и жил в селе Завалищино Старооскольского уезда Курской губернии. До революции семья не бедствовала: вели большое хозяйство, излишки удавалось выгодно продавать. Даниил Степанович и его отец имели собственную печать, некий товарный знак, который ставили на бочках с мёдом, отправляемых в Петербург. Даже с приходом советской власти Бредихины продолжали заниматься своим делом, пока в конце 1920-х годов их не заставили поделиться нажитым имуществом с трудовым народом и теми, кто не особо горел желанием работать. Вряд ли большевики так заботились о последних, но умело использовали их в борьбе с кулаками.
Тогда Даниил Степанович решил уехать в Москву, чтобы устроиться там на какой-нибудь завод, затеряться в людской массе и начать новую жизнь. Два старших сына, Илья и Андрей, остались с его престарелым отцом в Завалищино, а сам глава семейства вместе с женой Анной Васильевной, дочкой Ольгой и сыном Аркадием отправился в столицу. На Павелецком вокзале беспризорники вырезали карман его пальто, где лежал паспорт. Поняв, что без документов в городе находиться не сможет, Бредихин заявил о краже в милицию, которая для подготовки нового удостоверения личности отправила запрос в Завалищино. Откуда пришёл ответ, что эта семья – раскулаченные «враги народа». Бдительные стражи порядка их тут же арестовывали.
– Мою бабушку Ольгу Даниловну Бредихину, – рассказывает Виктория Шаронова, – с малолетним братом Аркадием отправили в детский приёмник, находившийся на территории Данилова монастыря. Сейчас это – резиденция патриарха. Завидев его купола, бабушка, приезжавшая к нам в гости в Москву, всегда плакала, с ужасом вспоминая то время. Ей было всего 12 лет. В один из дней многих детей посадили в грузовики и повезли, как потом выяснилось, на Ярославский вокзал. При посадке в вагон брат Аркаша отпустил руку сестры и потерялся. Та в отчаянии бегала по всему эшелону, кричала, искала, но не нашла. Лишь через много лет стало известно, что мальчика подобрала милиция, он назвал себя, его, видимо, пожалели и отправили в деревню к старшим братьям.
Ольгу довезли до Омска, где она встретилась со своей матерью. Пароходом их отправили в Тевриз, а потом в деревню Кузнецово. Там уже находился на поселении и трудился чернорабочим на лесоповале Даниил Степанович.
Под крики воронья
По воспоминаниям Ольги Даниловны, поселенцы жили в больших бараках вдоль Иртыша, недалеко от самой деревни. В Кузнецово они почти не ходили, поскольку с ними местные жители не были приветливы. Взрослые работали в лесных делянах, Ольга поначалу стирала белье и готовила на кухне. Учиться ей больше не довелось.
Как бы ни было трудно, жизнь-то одна. Пришла первая любовь к симпатичному красноармейцу, и следствием стала беременность.
– Когда подошли роды, это был декабрь 1936-го, – вспоминает Виктория Геннадьевна рассказ своей бабушки, – её не погнали на работу, оставили в бараке. От нестерпимой боли она, 17-летняя, по сути, ещё ребенок, выскочила на берег Иртыша, упала на снег и кричала кружившим над ней птицам: «Вороны, помогите мне!». Прибежали женщины с кухни, посадили её на подводу, отвезли в Кузнецово. Там, в больнице, и появился на свет мой отец – Геннадий Бобылев, получивший фамилию от моего дедушки, которому так и не позволили жениться на репрессированной.
О Василии Сергеевиче Бобылеве его потомки знают очень мало. Известно лишь, что он 1914 года рождения, уроженец города Ельца. Оттуда его сестра переслала Ольге Даниловне полученную с фронта похоронку, которая потом сгорела во время пожара. Какая судьба забросила его в Сибирь? Ответить на этот вопрос и вообще найти любую информацию – такую задачу ставит перед собой его внучка.
Из семьи «врагов народа»
В годы войны семью Бредихиных перевели в другое спецпоселение, в Тюменскую область, село Леуши Кондинского района. Там и вырос Геннадий Бобылев. В школу ходил на лыжах за три километра через тайгу. Окончив её в 1954 году, поехал поступать в Московский университет. Его допустили до экзаменов, и он их все сдал на пятерки. Однако, несмотря на прекрасные характеристики и членство в комсомоле, Геннадия вычеркнули из списка зачисленных, потому что он – сын репрессированной. Пришлось парню вместо учёбы в вузе надеть армейские сапоги, но и на воинской службе он оказался молодцом – был направлен в Киевское артиллерийское училище. А дальше судьбу определил, так сказать, один добрый человек – начальник училища. Он вызвал к себе курсанта и сказал: «Слушай, парень, у тебя светлая голова, мы даем тебе характеристику и направление для поступления в институт международных отношений». Так член семьи врагов народа оказался в МГИМО. Впрочем, в те годы уже наступила хрущевская оттепель.
Геннадий Васильевич 40 лет проработал на различных дипломатических и консульских должностях. Свободно говорит на пяти языках: английском, немецком, итальянском, румынском, а ещё сомалийском, которым в нашей стране владеют всего несколько человек. По теме национальной государственности Сомали, где он жил долгое время, защитил в 1971 году кандидатскую диссертацию. И сейчас ветеран Министерства иностранных дел, профессор кафедры международного права МГИМО, продолжает преподавать в родном вузе.
«Контрреволюция» в бараке
Но вернемся в 1937 год. В августе Даниила Бредихина снова арестовали и увезли в неизвестном направлении. За что забрали и где он, никто не знал. Как в воду канул. Безмолвие продолжалось до 1960 года, пока родных не известили, что Даниил Степанович был приговорён к высшей мере наказания, но оправдан, поскольку ничего преступного не совершал. Выходит, просто так, ни за что у человека отобрали жизнь?
Судя по частям 58-й статьи, которая в основе приговора, ему вменялось участие в вооружённом восстании или вторжении с целью захвата власти, пропаганда, агитация и всякого рода организационная деятельность против советского государства. И всё это должно было происходить в условиях тайги и темного сырого барака – по сути, концлагеря, хотя у нас не принято так называть спецпоселения. Вместе с ним забрали ещё троих – Василия Зайцева, Михаила Лобкова, Константина Немкова. Все они крестьяне-единоличники, иначе, кулаки. Один родом из Смоленской, другой – из Тамбовской губернии, третий – из Уральской области. Всем четверым в один день, 14 сентября, вынесли приговор. Последнему повезло – всего-то 10 лет лагерей дали, остальных 19 сентября расстреляли.
Пытаясь узнать что-то о своём прадеде, Виктория Геннадьевна отправляла запросы в разные архивы, а в свой приезд в нашу область ознакомилась с делом в архиве ФСБ. Оказывается, поводом для ареста стал отказ Даниила Степановича класть шпалы для узкоколейки. Ссылался он на свою инвалидность и возраст: все-таки в 65 лет силы уже не те. Тогда зачем такой работник, который бревно поднять не может?
В деле также подробно описывалось, что содержались эти арестанты в Таре и были расстреляны в лесополосе на окраине города. Место захоронения неизвестно.
А, может, знать не хотим?
По крайней мере одно из мест захоронений жертв сталинского режима известно в Таре давно, ещё с середины 80-х годов. В 1989-м об этом уже написала районная газета, а в последние годы мы каждую осень напоминаем о человеческих косточках, лежащих в чьих-то огородах. Есть и заключение судебно-медицинской экспертизы, не позволяющее произносить слово «неизвестно». Но городские, районные и областные власти продолжают делать вид, что никто им об этом не говорил, и опасаются, как бы на завтрашнем митинге памяти жертв политических репрессий, проводимом для галочки, кто-нибудь не вспомнил про 11-ю Линию, не заикнулся об обозначении места, где покоятся их отцы или деды.
– Само собой разумеется, – сказала, побывав на предполагаемом месте захоронения своего прадеда, Виктория Шаронова, – это место должно быть отмечено либо православным крестом, либо другим знаком – символом нашей памяти о невинных людях, лишённых жизни государством.
Подчеркнём слово «невинных». Мы с почестями перезахораниваем останки солдат, найденные на полях сражений. Они сложили свои головы ради нас с вами, ради будущего своей страны. А за что получили пулю в затылок лежащие на 11-й Линии и, возможно, где-то ещё в окрестностях Тары?
Кстати, в нашей области массово расстреливали лишь в двух населенных пунктах – в Омске и Таре. В наш город свозили арестантов со всех северных районов. Неужели на создание мемориала над их братской могилой правительство региона жалеет средств? Или оно тоже как будто не в курсе?..
Посвящается прадеду
Виктория Шаронова, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН РАН), центра сравнительного изучения цивилизаций. Её специальность – история русской эмиграции в Китай. Долгое время работала в архивах России, Китая и США, около 10 лет прожила в Шанхае как супруга генерального консула России.
В круг научных интересов Виктории Геннадьевны попадает и Тара, откуда были выходцами купцы Нерпины, Немчиновы, Пятковы, активно торговавшие с Китаем. А свою монографию «История русской эмиграции в Восточном Китае в первой половине ХХ века», которая скоро выйдет из печати, посвятила своему прадеду Даниилу Степановичу Бредихину. Представив его последнюю ночь в Таре перед расстрелом, автор подробно описывает её в своём посвящении к этой книге.
Вот несколько строк:
«….Ему снилось, что он дома. На завтрак мать налила свежего густого молока, отрезала краюху теплого хлеба, достала из печи пшённую кашу. Даже во сне он почувствовал запах мяты и бродящих в тазу квасцов, малинового варенья и березовых веников, развешанных по стене.
…Громкий окрик «Вставайте, на выход!» разбудил его. Стараясь поймать сладкие мгновения сна, он не сразу открыл глаза. Холодная камера, нары, тусклое оконце и темнота. Это было последнее утро в его жизни…»
Сергей Алфёров, «Тарское Прииртышье» №43 от 29 октября 2015 года
Источник: www.tp-tara.ru