Представляю вашему вниманию воспоминания Нины Кондратьевны Сазоновой о детстве в г. Тара, Омской области, предоставленные её дочерью Еленой Орловой. Материалы и фотографии семьи Сазоновых неоднократно публиковались у нас, они очень интересны и познавательны. Примечательно, что существуют аналогичные мемуары родной сестры Нины Кондратьевны - Ольги, о детстве в Таре, тем интересней будет прочитать и их, сравнить факты, восстановить упущенные детали и составить полноценную картину жизни довоенной Тары, её жителей.
Сазонова Нина Кондратьевна Слово о нашем папе
23 марта 2020 года ему исполнилось 130 лет со дня рождения
Наш папа, Кондратий Кузьмич Сазонов, родился 23 (10) марта 1890 года в городе Тара Омской области в семье почтового работника Тарской почтово-телеграфной конторы Кузьмы Матвеевича и его жены Екатерины Павловны, людей уважаемых в нашем городе.
Сазонов Кузьма Матвеевич и Сазонова (Старикова) Екатерина Павловна и их дети. Священник недалеко расположенного Никольского собора с особым почтением относился к нашей бабушке Екатерине Павловне, которая была постоянной прихожанкой, соблюдала все церковные каноны, праздники и периодически делала посильные денежные пожертвования на нужды храма. Бабушка всегда была одета со вкусом, держала себя достойно и можно сказать, что была в числе элитных прихожанок этого собора.
Старикова Екатерина Павловна 1917г. г. Тара. В семье Кузьмы Михайловича и Екатерины Павловны было четверо детей - дочь Александра и сыновья: Кондратий, Павел и Пётр. К большому сожалению оба папиных брата очень рано ушли из жизни. Павел Кузьмич не вернулся из поездки в Восточную Сибирь, пропал без вести. Пётр Кузьмич работал коммивояжером у какого-то Омского предпринимателя, разъезжая по Омской и соседним губерниям, рекламируя товары и заключая договоры на их поставки. В одной из поездок ему не удалось взять билет на нужный поезд. Встретившиеся на станции знакомые советовали ехать через Калачинск. В поезде он был убит бандитом, полагавшим, что при нем крупная сумма денег. В газете Омска появилась хроника: «Жертва трёх рублей» (столько у него оставалось денег при возвращении из командировки). Тело Петра в цинковом гробу было перевезено папой из Омска и захоронено на Тарском кладбище. Александра Кузьминична, сестра папы, по профессии учительница, была замужем за Степаном Нестеровичем Лукашевич, долгие годы жила в Таре, а потом в Барнауле. В их семье был единственный сын Александр, наш двоюродный брат, который любил часто приезжать в нашу многодетную семью и мы все были очень рады ему. Александр Лукашевич долгие годы работал капитаном пассажирского парохода «Москва», который ходил по реке Иртыш. Он был женат на украинке Маше, у них было два сына-близнеца. В начале 80-х годов он навестил нашу маму и Олю в Москве, где они жили в то время. Позднее навещали бабушку Раю и Олю и Сашины сыновья. Из документов, сохранившихся в нашей семье, есть Аттестат об окончании нашим папой Тарского Городского училища. В нем значится следующее: «Предъявитель сего Кондрат Кузьмич Сазонов, православного вероисповедания, родившийся 10 марта 1890 года, обучался с 1904 по 1909 г. и окончил полный курс обучения в Тарском Городском классном училище, а потому он, Сазонов, на основании статьи 39 Высочайше Утверждённого 31 мая 1872 г. Положения о Городских училищах, при производстве в первый классный чин, если он на основании существующих указаний имеет право вступить в государственную службу, освобождается от установленного для сего испытания и на основании статьи 64 пункта Устава о воинской повинности пользуется льготою, предоставляемою лицам, окончившим курс в учебных заведениях 2 разряда». Сентябрь, 10 дня 1909 года подпись и печать
Папа вначале работал в системе почта-телеграф, а потом долгие годы работал бухгалтером, имел большой опыт работы и ему частенько приходилось по приглашению организаций «распутывать» запущенную отчетность. 19 января (3 февраля) 1918-го года состоялось венчание наших родителей в Никольском соборе. Сохранилась прекрасная свадебная фотография родителей, где молодые держатся за руки.
У мамы до папы были и другие парни, желающие её руки и сердца, но Кондратий Кузьмич был непреклонным и всех опередил. И вот наша мама вошла в дом папы, в котором он жил вместе с Екатериной Павловной, теперь уже маминой свекровью. Екатерина Павловна была строгая, требовательная женщина, много пережившая, потерявшая двух сыновей и мужа Кузьму Матвеевича, скоропостижно скончавшегося, не дожив и до 60-летнего возраста. К большому сожалению, мы, младшие, дедушку Кузьму в живых не застали. Он нас не гладил по головкам, не читал нам сказок… Но он оставил о себе добрую память и глубокую благодарность в наших сердцах за добротный, прекрасный, тёплый, светлый дом, за чудесное подворье, где всё хорошо было обустроено.
Имелись небольшие сад и огород, навес, где в дождливое время можно было поиграть, а за стоящим под ним круглым столом и чаю попить. И ещё: были полюбившиеся нам милые животные: лошадка Ласточка и корова Манька. Во дворе был большой сеновал с душистым, пахнувшим цветами и травами сеном, которое нам не разрешалось мять, но иногда мы могли кувыркаться в нем в период перевалки с телеги на сеновал свежескошенного сена. Сено заготавливали сами. Косить сено умела только Оля, она и была главной помощницей папе в этой работе. Ворошить же сохнувшее сено, лежащее рядками, и собирать полностью высохшее в копны умели и делали все, кто был свободен от учебы и работы в данный момент. Радовались, когда во время сушки сена не было дождя. Ведь иногда дожди затягивались надолго и скошенное сено чернело. Тогда домой его не возили, а скашивали новый участок травы. К счастью, травы было много, она пестрела сибирскими цветами и хорошо пахла. В небольшом огороде нашего дома сажали огурцы в специальных высоких сибирских грядках, сложенных для тепла из навоза, с лунками, засыпанными чернозёмом. Помидоры на грядках почти не вызревали и их доводили до бурого и красноватого цвета на подоконниках. Были грядки гороха и морковки - ярко оранжевой, которой можно было «похрустеть» тут же, «помыв» о почти всегда мокрую ботву. Из-за малой площади, в огороде сажали только небольшую грядку раннеспелой картошки, а в основном её выращивали на выделенных участках за городом. Там её пропалывали, окучивали, выкапывали все мы, кто был постарше. Для полива огорода, если лето было сильно жарким, носили воду с речки Аркарки, добавляя воду из бочек у дождевых труб. Во дворе дома нам было хорошо, росли цветы, было и время заниматься своими играми. А мы ещё не очень догадывались в эти годы, сколько трудностей лежало на плечах родителей. Нас всех нужно было накормить, обуть, одеть, снабдить школьными принадлежностями, книгами, которых у нас было не мало. Особой нашей любовью пользовались: трехтомник из толстенных книг Брэма «Жизнь животных» и 9-ти томная «Детская энциклопедия», которую когда-то нашим старшим сестрам Жене и Гале подарил наш родственник Борис Зауральский. Все школьные принадлежности у нас были в достатке. Долгие зимы все ходили в валенках, а вот весной бывали проблемы с кожаной обувью. И вот родителям приходилось покупать сразу много пар обуви, т.к. за зиму ноги «вырастали», а прошлогодняя обувь, ещё хорошая, уже не подходила. Снега же таяли, начинали течь лужи, и было плохо тому из нас, кому ещё что-то было не подобрано. Вспоминаю свою детскую радость, когда однажды утром, проснувшись, увидела у своей кровати новые коричневые кожаные ботиночки, да ещё и с калошами. Это папа, вернувшийся с командировки, привёз их мне и как раз вовремя. Большие трудности доставляла зимой стирка белья: готовились щелока́, бельё стиралось, а вот полоскать его нужно было нести на Иртыш. Бельё укладывалось в двуручные, овальной формы, плетёные ивовые корзины, которые устанавливались на телегу. Запрягалась Ласточка и папа с мамой ехали на Иртыш, где в прорубях мама выполаскивала бельё… Руки становились просто «деревянными», что и привело впоследствии к ревматизму, которым мама страдала всю жизнь. А мы, мелюзга, не понимали, чего это стоило родителям (водопровода тогда не было). Привезённое в корзинах бельё устанавливалось в кухне на корыто, оно оттаивало за ночь, а утром вывешивалось на чердак дома до полного высыхания. Потом обязательно гладилось с помощью «катка и валика», и долго пахло морозом и свежестью. Мы все учились в школе хорошо, приносили похвальные грамоты, чем очень радовали родителей, которые всегда бывали на родительских собраниях, были в курсе нашей учёбы. Особенно за этим всегда следил папа и очень хотел, чтобы мы все получили образование. Кроме учебы папа помогал старшим сестрам подготавливать к новогодним и другим праздникам в школе маскарадные костюмы, которые мастерили у нас дома. Помню, как велась подготовка маскарадной сценки, в которой участвовали наши Галя и Оля и две сестры Соколовы, подруги Гали по классу. Галя, самая высокая, стройная, изображала Советский Союз; была одета в длинное красивое платье, которое сшили сами… Рядом с ней в костюме пограничника (с винтовкой) была Надя Соколова, а её сестра изображала «пограничный столб». Наша Оля была в роли шпиона-самурая (тогда действительно было не спокойно на границе от их вылазок). Все атрибуты и костюмы были сделаны у нас дома. И вот эта четверка школьниц прошествовала по большому школьному залу; пограничник был «на чеку», а «самурай» пытался попасть в СССР… В итоге получили первую премию сестры Сазоновы и Соколовы. Наш папа был гостем школьного вечера и радовался успехам дочерей, а также был доволен своим соучастием. Мы жили очень близко от школы. Часто собирались у нас одноклассники и старшие сестры Галя и Оля вместе с ними «отрабатывали» сюрпризные задумки для школьных праздников. Ни один год не обходился без пышных новогодних домашних ёлок, которые мы украшали своими самодельными игрушками. Их мастерили зимними вечерами за большим столом. За этим же столом лепились всем семейством пельмени, которые потом хранились в холодной кладовой, в специальных подвешенных мешочках. Дни рождения каждого обязательно отмечались и, даже когда не было возможности испечь большой торт, – выпекались из сдобного или песочного теста вкусные большие буквы имени рожденного, а я сожалела, что в моём имени так мало букв… Мама с папой любили ходить в кино, как только было возможно. Гости в доме собирались по большим праздникам. В основном, это были родственники, проживающие в Таре. За стол со взрослыми маленьких детей не сажали. Они угощались за детским столиком в соседней комнате, где были игрушки. Обычно ребятишки в это время готовились к «концерту»: со своими номерами выступали перед взрослыми - пели, плясали, рассказывали стихи и т.п. Взрослые гости любили петь сибирские песни, а также слушали пение звезд тех времен, записанные на пластинки. У нас дома был граммофон с большим красивым раструбом и много пластинок. Любили посмеяться и над шутками клоуна «Бим-Бом», тоже записанными на пластинках. Женя пела под гитару, когда приезжала на каникулы домой. И нам запомнились её песни: «Чайка смело пролетела над седой волной, окунулась и вернулась: вьётся надо мной…» и «Станочек, мой станочек, о чем же ты поёшь?..» Вспоминаю, что папа очень любил песни: «Славное море, священный Байкал…» и «По диким степям Забайкалья…», а маме нравилась песня ямщика: «Степь да степь кругом…». А уже когда по радио пела великая Мария Максакова – это было великой радостью… В летние месяцы мы часто ходили всей семьёй в березовую рощу, которая тянулась на 6 километров до пригородного поселка. Обычно мы не доходили до него, т.к. наши корзинки уже были полными разных грибов: белых, подосиновиков, волнушек, бычков, сыроежек и т.д. В роще, в траве росла не очень крупная, но вкусная клубничка и красивая костяника, и мы, собирая грибы, лакомись ими. Шли домой гурьбой вместе с мамой. Она никогда не отказывала себе в желании побывать в роще у берез с детьми и принести грибов. А раз есть грибы, значит вечером будет солянка из белых грибов в сметане, а когда «усолятся» сыроежки, бычки, волнушки, будут пирожки с грибами. В «околках» у пашен росли кусты смородины. И мы ходили собирать её, крупную вкусную чёрную смородину. А боярка, черёмуха – это было на каждом шагу, в каждом лесочке. Ягоды черёмухи и боярки сушили, мололи и использовали для выпечки пирожков – треугольников. За брусникой и клюквой ездили с папой на Ласточке в тайгу. Это были дальние, многочасовые поездки и не всех брали с собой. Папа очень любил ловить рыбу в ближней речке Аркарке и на дальнем Иртыше. Пока Оля училась в школе в 8-10 классах, папа брал с собой на рыбалку её, а когда она уехала учиться, его помощницей была я. Обычно он ловил с лодки большой сеткой с шестом, как ковшом зачерпывая, а потом быстро перевертывал его, а в длинном, суживающемся участке сетки, оставались рыбки. По-моему, эта снасть называлась «намёткой». Мы приносили домой щучек, чебаков, ершей и др. В долгие зимние вечера мы часто собирались в одной из четырех комнат за большим столом. Из кладовки приносились кедровые шишки. Мы их вышелушивали, а зернышки складывали каждый в свою блюдечко-розетку. Когда она наполнялась, туда добавляли жидкий мёд и с этой вкуснятиной пили чай. Зимы у нас были очень снежными и грех было не иметь лыж, санок, коньков – всё это у нас было и мы возвращались домой только после «обметания» с одежды снега специальным веничком, «дежурившем» в сенках для этого. Мы твёрдо знали, что нельзя кататься на коньках с узкой высокой горки в переулке, по которому с речки носили коромыслом воду. Вода расплёскивалась и горка становилась почти ледяной. Коньки ехали по этой улочке сами, но плохо было людям, несущим вверх воду. Однако, ребята катались. И вот однажды и я решилась прокатиться. Дух захватывало, спуск довольно крутой, но потом, уже на ровном месте, катишься долго. Решила ещё раз поехать, людей вроде не было и уже было покатилась, как вдруг кто-то очень высокий в милицейской форме, своей большущей рукой обхватил мою голову, задержал спуск, оттащил к забору и начал стыдить, пугать и обещал утром прийти в школу и на линейке рассказать о моём поведении. Спросил фамилию, я сказала, а он и говорит: «Так это же здесь, рядом, пойдём к отцу». Сняв коньки-«снегурочки», иду за ним как пленная. Было стыдно перед родителями, ведь они нам говорили, что нельзя там кататься… Доплелись до дома, а у ворот стояла мама, т.к. уже темнело, а меня нет. И вот узнав, что папа ещё не пришёл с работы, милиционер просил маму сказать отцу, чтобы меня он наказал… Папе сказали, но не в этот день, а позднее и милиционер не пришёл в школу, а папа сказал: «Ну, Нинуха, я от тебя этого не ожидал и чтобы больше не вздумала там кататься». Наша Оля, учившаяся в школе только на пятерки, была первая во всём: научилась работать на комбайне по уборке зерна (преподавали в школе), прошла курсы военных шофёров, а в 10-м классе ещё до уроков утром (и вечером) вела по радио короткую радиопередачу местного вещания. Она начиналась так: «Внимание, внимание! Говорит Тарский радиоузел, говорит редакция местного радиовещания…» и краткое сообщение местных новостей. А ещё она участвовала в школьном драматическом кружке. И вот их 8-й класс подготовил пьесу «Цыгане» - по Пушкину. Оля была ведущей. Для этого она выучила поэму почти всю наизусть. А мы с моей одноклассницей Валей из 6-го класса были «зачислены» в театральную труппу, ставившую «Цыгане», как цыганский народ и были наряжены в цыганскую одежду. И вот, когда Оля в притихшем зале сказала: «У трупа хладного рыдали…» (была «убита» Земфира, которую играла эвакуированная из Москвы школьница Роза Корень), моя Валя, склонившись над Земфирой, зарыдала в голос, что нам не полагалась по сценарию и не делалось ранее в других спектаклях… Видимо, увлек реализм! От внезапного рыдания, лежащая «убитая» Земфира стала трястись от смеха, и Оля, потрясенная этим, на минуту замолкла, пока вместе с Земфирой не пришли в себя… К сожалению, на театральных подмостках нам вместе с Валей Смирновой больше быть не довелось, т.к. для «толпы» пригласили других цыганок… А если говорить о нашем, тогда ещё не очень театральном городе серьёзно, то хотелось бы рассказать, что именно в эти годы и именно в нашем городе Тара, зародилась будущая яркая звезда Великого актёра и театрального деятеля нашей страны – Михаила Александровича Ульянова! Благодаря военному времени в город к нам приехала труппа Украинского театра имени Заньковецкой. Она была малочисленной, т.к. многие актёры ушли на фронт. Режиссёр театра Евгений Павлович Просветов, понимая, что силами этой труппы не обойтись, организовал театральную студию при театре. И вот в эту студию однажды совсем случайно (как он писал в своей книге «Моя профессия» издательства «Молодая гвардия», Москва, 1976 г.) зашёл ученик нашей средней школы № 2 Михаил Ульянов, учащийся тогда вместе с нами в параллельном 8-м классе. Постепенно он увлекся учебой и игрой в спектаклях, делал успехи, а талантливый режиссер, понимая, что Тарская студия вряд ли может дать студийцу путёвку в жизнь, предложил Ульянову продолжить учебу в Омской областной театральной студии… И всё состоялось: театральная студия в Омске, поступление и окончание Московского Щукинского училища, театр имени Вахтангова и множество ярких ролей в театре и кино. Так что можно сказать: «Старт был взят в Таре». Теперь у входа в Городской парк, на территории которого в период ВОВ действовал самый первый театр, в деревянном здании установлен памятник Михаилу Ульянову – Великому актеру и нашему земляку. Как ранее говорилось, наш папа вначале работал в системе почта-телеграф, а потом долгие годы бухгалтером, имел большой опыт в этом деле. Как только где-то «запутывалась» отчетность, организации обращались к папе. И, конечно, он находил «огрехи», от которых всё пошло «вкривь» и «вкось» и всё налаживалось. Однажды, ещё перед началом Великой Отечественной войны, папе пришлось разбираться с отчетом в ближайшем совхозе села Чекрушево, находящимся в 6-ти километрах от города. За работу по «выверке», в знак благодарности, руководители совхоза предложили папе летом использовать для отдыха много лет пустующий дом. У меня были каникулы и в качестве «МОП персонала» папа взял меня с собой. Совхоз высаживал капусту, предложили рассаду и папе для посадки в огороде дома в этом поселке. Мы с папой высадили рассаду, поливали её и она, «как на дрожжах» росла. Проходящие мимо даже говорили: «Вы что, знаете слово?» И капуста вымахала к осени! А дело было просто: ведь земля долго не использовалась, отдохнула, набрала силу, а мы ещё её поливали регулярно. Словом, осенью была целая гора капусты. Перевезти её в город всю мы не смогли и раздали, кому было нужно. Вспоминали эту чудную капусту в военные годы, как бы она могла пригодиться… Город Тара стоит на возвышенности, а наш дом высокий (с одним этажом!). И если встать у окна, выходящего на улицу Советскую, то можно было видеть голубую ленту Иртыша, идущего за 1 километр по линии, параллельной нашей улице.
Мы любили смотреть туда и видеть идущие сверху, т.е. со стороны Омска пассажирские пароходы, особенно когда ждали приезда на каникулы старших сестер или родственников из Омска, а также прихода парохода «Москва», на котором капитаном был наш двоюродный брат Саша Лукашевич. Всё это было долгожданным праздником в семье и мы с Катей помогали родителям встретить гостей – убирали в комнатах, чистили самовары, подметали от листьев наш большой двор. А у мамы была забота о пирогах и вкусных блюдах, любимых всеми. В сарае был погреб со льдом, вот там и хранилось многое: чудный хлебный квас для окрошки, засолы уже поспевших огурцов, грибов и даже мороженое домашнего приготовления. И всё это и многое другое ждало дорогих приезжающих. А наши курочки «Рябы» старались на своём фронте, ведь для пирогов и всей стряпни нужны были яички. А когда собирались приезжающие гости, всё складывалось почти в соответствии со стихотворением Т. Бурундуковой «Добро пожаловать!», которое позднее прислала мне Оля из Москвы, будучи уже пенсионеркой. Спасибо этой, незнакомой мне поэтессе, за истинно правдивый, искренно тёплый сказ о нашей малой сибирской Родине, этом чудном, светлом, добром, пихтовом, ягодно-грибном, кедровом и т.д. и т.п. крае! Стих прилагаю! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! Татьяна Бурундукова
Для тех, кто "не нашел" в предисловии ссылку на воспоминания сестры Ольги: |
Комментарии (0) | |