Сергей Алфёров «А на окраине всё та же тишина...»
Прошло четверть века с момента выхода в районной газете «Ленинский путь» статьи Сергея Мотренко «О чём молчит окраина», впервые рассказавшем о массовом захоронении жертв красного террора на Тарской земле. С тех пор ничего не изменилось. Кости расстрелянных так и лежат в чьих-то огородах, а мы продолжаем делать вид, что нам ничего об этом неизвестно.
На прошлой неделе, 30 октября, тарчане вновь собирались у входа на старое городское кладбище. Приезжали представители районной и городской власти. Привозили на нескольких автобусах детей, внуков «врагов народа» и им сочувствующих, а также работников учреждений культуры, образования, представителей общественности и духовенства. С занятий сняли пару студенческих групп. Снова состоялись молебен и митинг, снова звучали леденящие душу воспоминания, были речи о необходимости сделать все возможное, дабы не стерлись из памяти события тех лет. Были минута молчания и возложение цветов к гранитному камню…
Эта, без сомнения, добрая традиция возникла в Таре с тех пор, как в 2001 году установили этот самый камень. Не замечать столь чёрную страницу нашего прошлого невозможно, тем более что в Омской области было лишь два места, где стреляли, – Омск и Тара. По данным Книги памяти, в окрестностях нашего города лежит до двух тысяч жителей всего севера области, приговорённых пресловутой тройкой и скрытно закопанных в сырую землю.
Шило в мешке не утаишь. Да и органы НКВД не особо старались замести следы своих деяний. Все равно кто-то видел, кто-то слышал, кто-то сам закапывал трупы. Страшную тайну передавали друг другу, сообщая вполголоса, шепотом.
– По дороге за ягодами на Жаренку, – рассказывает тарчанка Зинаида Ведерникова, – мы с мамой всегда старались обойти стороной поросший боярышником ров. Небольшой участочек, размером с обычную тарскую усадьбу. Вдоль канавы тянулись кучи земли, рядом стояли какие-то сараи. Мама говорила, что там закопаны расстрелянные. Как только сходим туда, она видела во сне отца, лежащего в кустах, точнее, лишь его голые ноги. Где он захоронен, она не знала, но, возможно, чувствовала, что он там вместе с остальными невинно убиенными. По их костям в настоящее время ездят машины, ходят люди. А нам предлагают нести цветы к какому-то булыжнику на старом кладбище…
Дед Зинаиды Алексеевны Никифор Дорофеевич Комсюков, крестьянин деревни Квашнино Колосовского района, пока был на Первой мировой войне, потерял жену и детей, которые умерли от тифа. Вернувшись, взял в супруги вдову погибшего на фронте моряка с ребенком, потом родилось еще пятеро. Он вступил в числе первых в колхоз, был членом его правления. Работал от зари до зари, умел изготовить сани, что и делал для всего колхоза… Осенью 37-го за ним пришли, увезли в Тару, и больше его никто не видел. Лишь спустя много лет стало известно, что 25 октября был вынесен приговор, а 1 ноября приведен в исполнение.
– Нас, детей врага народа, презирали и боялись, – вспоминает дочь Федосья Никифоровна Грязнова. – Люди боялись за себя: как бы общение с нами не стало их бедой. Нам всегда доставалась самая трудная работа. Например, скирдовать могли и ночью отправить… Все знали, что мы не откажемся. Терпеть и молчать нас настраивала мама. Я училась в восьмом классе в другом селе. Вдруг меня вызвали в сельсовет. Невольно подкосились ноги… А мне там вручили медаль «За доблестный труд».
Перебравшиеся в наш город дети «врага народа», несмотря ни на что, стали достойными людьми: Александр – руководителем «Сельхозтехники», почетным гражданином Тары; Федор – начальником МПМК; Федосья – главным бухгалтером завода им. Чкалова; благодаря усилиям Анастасии был построен Вознесенско-Иннокентьевский храм…
Листая газетную подшивку за 2008 год, в заметке «Вспомнить всех поименно» мы нашли слова Александра Никифоровича Комсюкова, сказанные им во время очередного митинга в День памяти:
– Где точно захоронен мой отец, не знаю. Я поставил ему памятник у могилы моей матери. Не будет нас, наши потомки придут, прочитают надпись, помянут своего деда, прадеда... Но о многих людях, лежащих совсем недалеко от этого камня, где-то на 11-й Линии, никакой памяти не осталось, словно и не жили они на свете. Поэтому считаю необходимым поставить монумент безвинно пострадавшим на месте их захоронения.
Тайное вдруг стало явным в 1986 году, когда экскаваторный ковш строителей домов на 11-й Линии, проложенной по бывшему скотомогильнику, наткнулся на человеческие кости и черепа с отверстиями в затылке. Тогда это событие не получило широкой огласки: мало ли могил находят на территории древней Тары. В том году о гласности еще только-только заговорили, а советская власть еще могла скрывать свои темные дела, за которые ей было стыдно. В средствах массовой информации, а именно в нашей районной газете, тема 11-й Линии была затронута в июле 1989 года, когда сказать об этом стало можно, но осторожно, дабы не получить по шапке от районного начальства. Наш коллега Сергей Мотренко, собрав свидетельства очевидцев событий трехлетней и полувековой давности, назвал свою статью «О чем молчит окраина», ставшую некой точкой отсчета.
Для проверки изложенных фактов при горисполкоме была создана межведомственная комиссия, в основном согласившаяся с написанным. Но не со всеми ее выводами согласился автор и через год привел их вместе с новыми свидетельствами очевидцев в другой своей статье – «Тишина на окраине». Тогда было решено: шум не поднимать, эксгумацию и экспертизу, ссылаясь на сибирскую язву, не проводить, а ограничиться установкой обелиска... где-нибудь.
С тех пор, как только речь заходила об этом страшном месте, местные власти прикидывались, что они в неведении: мол, не знают ничего. Когда родственники расстрелянных в 2008 году обратились в городскую администрацию с просьбой установить на месте захоронений хоть какой-то памятник, в ответе сообщалось, что такие места в Таре неизвестны. И копать нельзя: там язва!.. Можно только жить на костях.
Игнорирование проблемы привело к тому, что два года назад прах вновь был потревожен. На этот раз мэрия дала разрешение на прокладку водопровода, списав все последствия на совесть тракториста. Выкопанные и зарытые вновь косточки следственный отдел прокуратуры через неделю был вынужден снова достать на поверхность. Наконец, состоялась экспертиза, установившая, что отверстия в черепах – пулевые, а «срок пребывания костных останков в земле не менее 50 лет». Когда еще, если не в 37-м, здесь могли столько народа пострелять? За давностью лет дело было прекращено, но, казалось бы, теперь-то окраина должна заговорить. По крайней мере, разговор об этом в 2012-м, на митинге в День памяти, возникал. В горсовете даже поднимался вопрос о перезахоронении. Но потом опять стало тихо.
Археологи, копающие ежегодно исторический центр Тары, предлагали свои услуги по обследованию 11-й Линии, чтобы выяснить площадь разброса останков: где человеческие, а где скотские. По поводу увековечивания памяти они вместе с обществом «Мемориал» обращались в областное министерство культуры и к губернатору. Бумаги спустили на местный уровень, и снова – тишина. Неудивительно, если учесть, что в нашем государстве даже поиски погибших на фронте солдат – удел энтузиастов. Что тогда говорить о врагах народа?
Не прозвучало ни слова об останках наших земляков и на митинге, состоявшемся на прошлой неделе. Еще десяток лет молчания - и уйдут дети репрессированных, на встречу со своими родителями, а внуки от власти обычно требуют намного меньше. Со временем уроки истории забываются, тем более, без обелисков, без поименных списков. Сказал бы кто-нибудь год назад, что на Украине случится гражданская война и погибнут тысячи людей, того бы посчитали ненормальным. И нет никакой гарантии, что в один прекрасный день за вами не придут и не увезут в неизвестном направлении…
К 70-летию Великой Победы сейчас проводится паспортизация всех воинских захоронений и памятников. Захоронений жертв массовых репрессий это не касается, хотя они тоже жертвы войны, необъявленной войны против своего народа.
Сергей Алфёров, «Тарское Прииртышье» №46 от 12 ноября 2014 года
Источник: www.tp-tara.ru