Сергей Алфёров – «За то, что мыслили иначе»
В середине марта исполнилось 75 лет с момента расстрела в 1938 году активистов Спасской церковной общины, последней из действовавших в Таре. Это событие ознаменовало окончательную победу советской власти над религией в отдельно взятом городе.
К концу 1930-х от Успенского собора и каменной часовни на Базарной площади, снесенных первыми десятилетие назад, остались только воспоминания. В 1935-м Тара лишилась мечети. Через год, под видом необходимости ремонта храмов и якобы отсутствия у верующих желания им заниматься, власти расторгли со всеми общинами договоры на право аренды молитвенных зданий.
После этого было принято решение о разборке колоколен и куполов Тихвинской, Казанской и Пятницкой церквей, а последнюю уже успели занять окружной музей и архивное бюро. Пустовали Никольский собор и Спасская церковь, а служители культа оказались одними из главных врагов трудового народа. В годы начавшихся репрессий уделом священников, псаломщиков, церковных старост и членов церковных советов, да и просто активистов религиозных общин стала пуля в затылок в подвалах органов НКВД и братская могила за городом, на скотомогильнике. В итоге на конец 1937 года в Таре уже не оставалось ни одного священника. Верить в Бога, вернее, открыто проявлять свою веру становилось все опаснее.
Дольше всех в этой неравной битве продержалась Спасская община. Хотя регулярные богослужения не велись, церковное имущество оставалось в храме, а ключи от него – у прихожан. Зимой 1938 года они сделали последнюю попытку возобновить службы, обратившись в горсовет с просьбой разрешить проведение общего собрания верующих граждан. На заседании президиума, состоявшемся 13 февраля, по этому поводу выступила староста церкви М.А. Алешкова. Возможно, ее заявление для заседавших стало неожиданностью. Вопрос тогда отложили под предлогом необходимости проверить имущество и установить техническую годность церкви. Для этого решили создать комиссию и назначили осмотр здания на 20 февраля.
Спасская церковь. Снимок, предположительно, сделан в 1930-е годы, поскольку храм еще венчают кресты, которые планировали снять в ходе ремонта 1939 года, а над входом – образ Христа.
В нужный момент власти всегда вспоминали о безопасности: мол, ветшает церковь-старушка, может развалиться, капитальный ремонт необходим... Комиссия переписала имущество, забрала у верующих ключи, а на дверях вывесила объявление, предлагавшее в течение 7 дней любой из общин взять на себя содержание храма. Через семь дней на очередном заседании президиума горсовета чиновники цинично заявляли, что за это время никто претензий на молитвенное здание не предъявил, и поэтому его следует использовать в качестве помещения для городских культурных мероприятий.
В попытке придать своим действиям видимость законности проявилась вся низость чиновничьих поступков. Неужели об арестах, происходивших в нашем городке, представителям власти ничего не было известно? Ведь еще 17 февраля забрали старосту церкви Татьяну Алексееву и попадью Ольгу Каешко, 25 февраля – выступавшую в горсовете Марию Алешкову и монашку, члена церковного совета Татьяну Трегубову, а 26-го числа арестовали председателя совета портного Осипа Ведянина. За что? За желание веровать, как их отцы и деды, в Бога? В те годы за это не только сажали. Все арестанты были расстреляны в Таре 16 марта. Татьяне Федоровне Алексеевой на момент вынесения приговора был 81 год.
Воспоминания В.И. Кондриной, дочери М.А. Алешновой, в 1989 году в статье «Тишина на окраине» о тайных захоронениях, найденных на 11-й Линии, пересказал на страницах нашей газеты корреспондент Сергей Мотренко. По словам Валентины Ивановны, в начале февраля 1938-го ее матери пришла повестка с предписанием явиться в исполком. Там чиновник долго убеждал, что, если верующие желают молиться в церкви, власть готова пойти им навстречу. Для этого нужно только собрать сход прихожан и принести его решение. Правда, затем потребовался их поименный список и письменное заявление от каждого. Через некоторое время Мария Андреевна узнала, что заявителей одного за другим стали арестовывать, а в одну из морозных ночей постучали и в ее ставень. Она уже была готова к этому приходу, собралась, перекрестила спящих детей, и больше ее никто не видел. Родные уверены, что из Тары заключенных никуда не отправляли: за каждым этапом в то время следили десятки глаз.
Через три дня после расстрела прихожан, 19 марта, окрисполком утвердил постановление о передаче здания городу для проведения культурных мероприятий, а 22 марта конторе «Заготзерно» было разрешено временно использовать помещение храма под засыпку зерном. Если, судя по документам Тарского архива, вопрос о сносе Спасской церкви не поднимался, то Никольскому собору, судьба которого решалась одновременно, не повезло. В области 13 марта 1938 года было принято решение храм ликвидировать и передать здание на «культурные нужды». В тот момент стройка педучилища (старого здания школы №4) нуждалась в кирпиче... Однако кирпичная кладка XVIII века не желала поддаваться ударам ломиков. После этого пыл строителей, стремившихся поскорее старый мир разрушить до основания, а заодно разжиться дешевыми стройматериалами, заметно остыл. С дешевизной не вышло, и, возможно, поэтому стены Спасской церкви остались нетронутыми. В них потом поочередно въезжали клуб, музей, архив, спортивная школа, снова музей...
Часто задают вопрос: почему уцелела именно Спасская церковь? Она самая старшая, и никак ее техническое состояние не могло быть лучше других. Возможно, здесь сыграла свою роль религиозная община, эти простые, полуграмотные горожане, не желавшие отдавать свой храм и пострадавшие за свою веру... за то, что мыслили как-то иначе.
Сергей Алфёров, «Тарское Прииртышье» №12 (11211) от 20 марта 2013 года
Источник: www.tp-tara.ru