– Леонид Александрович, расскажите, как становятся врачами?

– Бывает, что и случайно. Впрочем, случайные люди в медицине не задерживаются. Врач – это особый склад характера, генотип, если хотите. Не каждому дано. Для каких-то профессий важны амбиции, лидерские качества, а в профессии врача главное – желание помочь людям.

Вторая особенность – творчество. В медицине оно важнее даже, чем в искусстве. Не существует ни одинаковых больных, ни двух одинаковых способов лечения. Поэтому врач всегда должен анализировать, пробовать, придумывать – это творческая особенность профессии.

И третье – кем бы ни работал потом наш выпускник, знания, которые он получил, обязательно пригодятся – в семье, в быту, по отношению к себе, это на всю жизнь.

– А как пришли в медицину вы?

– Случайно. В Таре, где я родился, по соседству жили врачи – два поколения. Пригляделся, привык. В юности я активно занимался спортом – и спортивная гимнастика, и футбол, и лыжи. Даже за сборную области выступал. А на втором курсе как пришел в больницу на дежурство, так и все. На третьем курсе уже самостоятельно оперировал, а после четвертого – работал один. Доктор Мозжегоров – хирург, главврач Тарской больницы, посмотрел, как я оперирую, и благословил: давай! Все хирургическое отделение было на мне. После ординатуры заведовал хирургическим отделением Исилькульской районной больницы, в подчинении были хирурги, имеющие многолетний стаж.

– Почему вы начали лечить детей?

– Взрослым хирургам часто приходится оперировать детей, а у меня в МЧС № 3 дежурства были как раз по средам, когда шел прием ребятишек. В итоге меня и перевели сюда – на кафедру детской хирургии. И я ни разу не пожалел. Дети - благодарные пациенты. Если ребенку все сделать правильно, он оживает не по дням, а по часам. Все процессы у детей быстро протекают, они скорее восстанавливаются. Повторюсь – если все сделано правильно. Если ребенок после операции плохо выздоравливает, значит, допущена какая-то ошибка.

– Говорят, вы можете исправить горбатого...

– И это тоже. Началось все еще в Исилькуле: знакомые врачи уговорили прооперировать родственницу – сделать операцию на позвоночнике. Это заболевание характерно для диспластиков – слабые мышцы, слабые связки. Привез я пациентку из Исилькуля, продемонстрировать результат коррекции (тогда в Омске таких операций еще не делали). Из-за дисплазии рубец у нее был сине-багровый, гипертрофированный, огромный. И это почему-то поразило коллег больше всего (хотя через месяц-два все ужасы исчезли). Как меня ругали!!! Главный хирург города даже сказал: «Убивать таких специалистов надо!» Я решил: больше этим заниматься не буду. Но потом, уже в Омске, мама привела ко мне девочку с тяжелым сколиозом. Ее отправили в Москву, деньги сумасшедшие, мама – одиночка, бабушка с дедушкой продали дачу и «Жигули», чтобы оплатить дорогу и жилье в Москве. Девочку положили в столичную больницу, стали готовить к операции, но – респираторная инфекция, ребенок выписался даже не до конца обследованный. Мама пришла ко мне в слезах: денег уже нет, а у вас такой же диплом врача-хирурга, как у них! И я решился. С тех пор прооперировал много сотен таких детишек, результаты, в основном, неплохие (стучит по дереву). Девочки, мальчики так радуются, что на 15-20 сантиметров сразу становятся стройнее и выше. Приезжают отовсюду. Мы много оперируем: и аномалии пола – пластику влагалища девочкам, и портальные гипертензии, циррозы печени, пластику пищевода… Сейчас, хоть я уже не заведую кафедрой, отошел от активной деятельности, приходится еженедельно делать наиболее сложные операции.

– Под вашим руководством защитились десятки докторов и кандидатов наук.

– Да, у нас профессорская кафедра. Докторов наук много. Кандидатов тем более. Многие врачи – от Биробиджана до Урала обращаются с просьбой помочь сформулировать диссертацию.

– У вас педагогический дар?

– Нет, к сожалению, педагог из меня никакой. Научный руководитель – да. А быть педагогом – терпения не хватает.

– У вас есть множество авторских изобретений и патентов.

– К сожалению, технические патенты, изобретения сегодня мало востребованы обществом. Потребность в науке со стороны государства тоже ощущается слабо. В медицине патенты – вообще понятие условное. Если я что-то предложил, усовершенствовал, это тут же может быть использовано хирургами, другими клиниками, больницами, без всяких обязательств перед обладателем патента. Думаю, даже в тех странах, где интеллектуальная собственность котируется, ценится и защищается, отношения в медицине развиваются не так, как в промышленности. Все, что предложил врач, если оно ценно, используется коллегами без всякой компенсации. У меня свыше 30 изобретений, но никто не ограничивает себя в их использовании из-за того, что они патентованы. Лишь бы они были полезны людям.

– Что вы можете посоветовать ребятам, которые сейчас поступают в медицинские вузы или только собираются избрать профессию врача?

– Серьезно подумать, есть ли у них такая черта характера, как сострадание, желание помочь людям. Готовы ли они к тому, что работа врача сегодня, как правило, низкооплачиваема. Готовы ли они к нерегламентированному рабочему дню. К тому, что требования общества к врачам год от года возрастают, врачи все чаще становятся объектом для критики. И это правильно со стороны общества. Хотя надо иметь в виду, что все действия врача, пусть даже ошибочные, происходят от желания помочь пациенту. И то, что не всегда получается, часто зависит не от врача, а от оборудования, условий, уровня развития медицины. Но какими бы ни были врачебные ошибки, это были попытки помочь пациенту. Высокие требования общества означают, что оно уверено в том, что медицина способна помочь. Ценит врача достаточно высоко, потому и требует. При прежнем уровне медицины как было? Бог дал – бог взял. Сейчас возможности медицины другие. Если врач не смог помочь, это вызывает сомнение – почему? Болезней с каждым годом все больше, человек становится все слабее, это особенности цивилизации, развития человечества.

Вопросы задавала Александра САМСОНОВА